«Эстрадная поэзия». Е

Первые же серии «Таинственной страсти» вызвали волны пересудов и разноголосицу мнений. Но факт налицо: эпоха и поколение шестидесятых вызвали необыкновенный интерес

Текст: Игорь Вирабов
Фото: Дмитрий Бальтерманц
На фото, слева направо: Булат Окуджава, Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский и Евгений Евтушенко

На Первом канале вот уже вторую неделю — «Таинственная страсть». Сериал по мотивам романа Василия Аксенова. О тревожной молодости поэтов-шестидесятников. После первых серий — повторно показали три части «Диалогов с Евгением Евтушенко». С поэтом-шестидесятником, только что бегавшим в сериале юношей с горящими глазами (его изобразил Филипп Янковский), а теперь уже почтенным старцем (хотя по-прежнему с горящими глазами), беседует историк культуры, музыковед и писатель Соломон Волков, известный своими диалогами с Шостаковичем, Бродским, Баланчиным, Спиваковым…
Первые же серии «Таинственной страсти» — что было ожидаемо — вызвали волны пересудов и разноголосицу мнений. Но факт налицо: необыкновенный интерес к эпохе и поколению шестидесятых.

Внезапное (или естественное?) нашествие шестидесятников «РГ» и обсудила с Соломоном Волковым.

Для Соломона Волкова шестидесятники не герои, а живые лица. Фото: Владимир Вяткин / РИА Новости

Соломон Моисеевич, давайте сразу спрошу: а вы сами — не шестидесятник? То есть, вы себя ощущаете «соучастником» или «свидетелем, наблюдателем» этой эпохи?

Соломон Волков : Я ощущаю себя свидетелем и летописцем — этаким, пардон, Пименом.

Но вот шестидесятники, ваши давние собеседники, приятели или неприятели, когда-то молодые и раздвигавшие горизонты, теперь — герои мелодрамы, многосерийного водевиля. Вы помните их жесты, их позы, их романы и стихи — а теперь их имитируют актеры, похожие и загримированные. Как вам такая встреча?

Соломон Волков: Ощущение вообще очень странное. Какое-то неуютное и неудобное. Будто люди, с которыми ты что-то обсуждал, пил, спорил или соглашался, виделся реже или чаще, Пусть даже видишь их в изображении актеров самых замечательных.

Почему же памятники? Откуда же у памятников возьмутся та-а-акие таинственные страсти: в кино герои чем только ни занимаются! Суровая действительность их заставляет принимать немыслимые позы. А вы говорите.

Соломон Волков: Да, странная история: а я задумался о памятниках. Многим из них уже действительно поставили — видел в разных местах: , … Но, при больших или меньших дарованиях скульпторов, все эти бюсты, барельефы, монументы слабо соотносятся с теми живыми, которых ты знал. Адекватен для меня один памятник — Пушкину в Ленинграде, работа скульптора Аникушина. Тут и суть, и портретное сходство. Скажете, это потому, что я с Пушкиным не встречался? Это правда, собеседником моим он не был. И все же.

Соломон Волков: Я как раз хотел об этом сказать.

Бобу Дилану, который был приятелем и Евтушенко, и Вознесенского, седовласые шведские профессора в твидовых пиджаках вручили Нобелевскую премию по литературе.

Когда начинается очередной скандал вокруг очередной Нобелевской премии (в России это волнует всех, как нигде в мире), я всегда говорю: дамы и господа, вам кажется, что в Стокгольме сидят какие-то небожители, великие и бессмертные? Будто они спускаются с Олимпа и надевают очередному лауреату на голову лавровый венок? Да нет, сидит компания шведских профессоров. Вообразите себе любую известную вам компанию западной профессуры, и вы получите представление о том, кто решает судьбы Нобелевской премии. Сейчас им всем лет по 60-70 и они вспомнили про времена своей молодости, когда песни Дилана звучали в их головах день и ночь. И наградили его.

Да, первый бард. Да, Нобелевский комитет снял шапку перед шестидесятыми.

Ваши телевизионные «Диалоги с Евгением Евтушенко» показали уже не в первый раз. Евтушенко, которого привыкли упоминать в одном ряду с Вознесенским, подчеркнуто обходит в фильме это имя — и разбирает давние распри с Бродским. Если внимательно посмотреть сериал «Таинственная страсть», в котором многое расходится не только с действительностью, но и с самим романом, — можно заметить, как и там перемещаются фигуры, переставляются акценты. Иногда кажется, что в 90-е так быстро «затоптали» шестидесятников как раз и потому, что они так увлеклись выяснением отношений, кто первый, кто второй… А многое из ваших диалогов с Евтушенко осталось за кадром? Из них не получится новая книга?

Соломон Волков: Книгу надо когда-то сделать, она бы получилась небезынтересной. Записали мы с режиссером Анной Нельсон около 50 часов, использовано всего часа три. Там он много читал стихов. Его внимательное отношение к текущей поэзии восхищает. Это с одной стороны. А с другой — вспомним, что роман Аксенова называется , и сам Аксенов несколько лукаво расшифровывал название: это поэзия. На самом деле, как мы понимаем,

тут зашифрована строчка из стихотворения любимой им Беллы Ахмадулиной: «К предательству таинственная страсть, друзья мои, туманит ваши очи».

Тут есть некий сигнал шестидесятничеству, не очень радостный. Ведь их «коллективизм», о котором мы говорили, стал постепенно испаряться.

Вознесенский еще в 71-м году написал в своей «Песне акына»: «И пусть мой напарник певчий,/ Забыв, что мы сила вдвоем,/ Меня, побледнев от соперничества,/ Прирежет за общим столом». Более откровенно сказать было невозможно. На что в 74-м году Евтушенко ответил «Плачем по брату», и там тоже были жесткие строки: «Сизый мой брат, я прошу хоть дробины,/ зависть мою запоздало кляня,/ но в наказанье мне люди убили/ первым — тебя, а могли бы — меня».

Думаю, многие читатели даже не подозревали, что этот обмен сокровенными думами на воздушных путях здесь уже перешел в пикировку. Соперничество нарастало, отношения стали совсем прохладными и к концу 70-х — началу 80-х годов шестидесятники как группа перестали существовать. Ахмадулина снимала посвящения со своих стихотворений. Вознесенский через газету поздравлял Евтушенко в 2005 году с днем рождения: «демоны скорби и печали разделили наши поэтические пути и пути жизни давно и, быть может, бесповоротно» . Довольно горькие строки, но, к сожалению, реальность. Об этом в частности, и роман Аксенова, если его читать внимательно — хотя в романе он гораздо сдержаннее, чем бывал в приватных разговорах.

У вас, я знаю, есть своя классификация — пра-шестисятники, пост-шестидесятники. Кого вы к ним относите?

Соломон Волков: Пра-шестидесятники для меня, например, — это Шостакович, . А пост-шестидесятники — Бродский, Довлатов, Тарковский. Есть еще две важные фигуры, не пра- и не пост-шестидесятники, по-английски это «маверик» — одиночные крупные фигуры. Они не вписываются ни в какой круг. На первый взгляд, между ними ничего общего. Это Солженицын и Ахматова.

Более разных людей себе невозможно представить. Но что интересно — между ними существовала колоссальная личная приязнь. была в абсолютном восторге от , когда она встретилась с ним. Называла светлым и сильным человеком. Насколько я помню, она и прозу Солженицына ценила больше прозы Пастернака. Хотя, кажется, должно быть наоборот.

Больших художников разгадать совсем не просто. К тому же они нередко лукавят, разве нет?

Соломон Волков: О том и речь. Я разделяю взгляды тех, кто в жизненном и творческом развитии больших художников видит такую… стратегию. У большинства это с очень ранней юности. Я убежден, что 15-летний Евтушенко уже видел себя будущим . Я точно могу сказать, что 18-19-летний Бродский уже задумывался о Нобелевской премии. Это свойство гениев — ощущать себя таковыми с раннего возраста. Многие в 15 лет мечтают стать великими художниками и композиторами — а становятся единицы. Гений свою веру осуществляет — «графоман» сходит с беговой дорожки.

Когда-то Арам Ильич Хачатурян рассказал мне поучительную историю. В партийном постановлении 1948 года об антинародной группе композиторов перечислялись — Прокофьев, Шостакович, Хачатурян, все лучшие композиторы. По всей стране проходили собрания, в том числе, и в Москве — нужно было на них присутствовать и слушать, как тебя поносят с трибун, выходить и каяться.

Хачатурян говорил: я возвращался с таких собраний, утыкался в подушку и плакал. А Шостакович, возвращаясь с таких собраний, садился и писал свой Первый скрипичный концерт, одно из самых великих своих сочинений.

Вот в этом, говорил он, разница между мной и Шостаковичем. Замечательное признание. Хачатурян — потрясающий композитор, я очень люблю его музыку, и то, что он понимал эту разницу, уже много стоит. Об этом надо всегда помнить, когда имеешь дело с гениями.

Вот еще вопрос. Почему именно шестидесятые в каждом столетии у нас становятся такими — ключевыми? Между веком девятнадцатым и веком двадцатым можно найти множество параллелей. Там выясняли отношения «Отцы и дети», тут поколения спорили в «Заставе Ильича» Хуциева. Там соревновались, выступая на открытии памятника Пушкину Достоевский, Аксаков и Тургенев. Тут соревнуются за близость то к Пастернаку, то к Бродскому. И так далее — таких, случайных или нет, пересечений много. Будто к шестидесятым каждый век выплескивается какая-то накопленная энергия — есть в этом какая-то закономерность?

Соломон Волков: Думаю, что есть. Только, согласитесь вы со мной или нет, от века к веку страсти немножко мельчают. В XIX веке и чуть не подрались на дуэли. Представляете, если бы Тургенев на дуэли убил Толстого? Или, наоборот, Толстой Тургенева? Хорошо, все обошлось, они просто на 17 лет перестали друг с другом общаться. Но в XIX веке споры часто решались дуэлями с непредсказуемым концом. В конце концов, мы потеряли на дуэлях двух величайших наших поэтов.

В XX веке была череда самоубийств: Есенин, Маяковский, . Не говоря уже о репрессиях, размах которых все-таки несопоставим с XIX веком: там мы потеряли Мандельштама, . То, что появилось в культуре, — появилось вопреки сталинской тирании. И в значительной степени было основано на духовном богатстве, накопленном еще в предреволюционной России и в первых десятилетиях XX века.

Но, если вы посмотрите, этот багаж духовного богатства все-таки неуклонно снижается, к сожалению. Скоро истекут первые двадцать лет XXI века. Разве появилось что-нибудь равнозначное тому, что было достигнуто в первое двадцатилетие XX века? Оговорюсь: это абсолютно не в укор русской культуре. Это происходит во всем мире. Может быть, XXI век сейчас только начинает накапливать силы — но он уже уступает тому, что было в начале двух предыдущих столетий. Остается надеяться на какой-то грандиозный взлет мировой культуры в будущем.

Насколько шестидесятники остаются сегодня недопонятыми, недопрочитанными, недооцененными?

Соломон Волков: Я так скажу. Для меня шестидесятники, их творчество — это золотая страница железного века. Потому что XX век был веком железным. Был в культуре век золотой, век серебряный — наступил век железный, и шестидесятничество стало одной из его золотых страниц. В антологии лучшего, что сделали шестидесятники, и проза, и поэзия, и кино, и живопись, и скульптура, и музыка. Это очень внушительно, и это надолго, навсегда.

Шестидесятники не виноваты в двух обстоятельствах, которые породили в свое время волну негатива к ним. Во-первых, в 90-е годы произошел зверский слом в ситуации в России, беспрецедентный. Думаю, мы и сейчас еще не до конца отдаем себе отчет, какой болезненности был этот слом. Изменилось отношение ко многому, и к шестидесятникам стали относиться не просто иронически, но с открытым презрением и насмешками. Но опять-таки мы знаем, что те же самые замечательные поэты , которые много позубоскалили в адрес шестидесятников, позже осознали, что делали это совершенно зря, — и отдают им должное.

Во-вторых,

самые яркие страницы творчества шестидесятников пришлись именно на 60-е — начало 70-х.

У лирических поэтов их лучшие строки рождаются чаще всего именно в молодости. Когда сорокалетний написал «Сумерки» — я считаю, гениальную книгу, — для это было, как письмо мертвеца с того света. Отклик находила только ранняя поэзия Баратынского. К сорока годам он уже потерял связь со своей аудиторией. Он писал уже для будущего.

Так и шестидесятники потеряли в каком-то смысле связь со своей аудиторией. Очень может быть, что произойдет переоценка, и что мы, скажем, позднего Вознесенского оценим заново. Или наши потомки оценят. Это мы увидим. Невозможно предсказать, кого в какой момент прижмут к сердцу новые поколения.

Вы не верите в предсказания?

Соломон Волков: Вспомните Блока — какие у него были невероятные взлеты, при жизни, потом уже в советское время. Блок для нас замещал чуть ли не всю символистскую поэзию, которую не так много печатали. Как об этом Пастернак хорошо сказал, «и Блок был у всех на устах». Потом это опять схлынуло. На своей страничке в Фейсбуке я размещаю время от времени стихи, которые в данный момент меня волнуют. И вы знаете, кого встречают с наибольшей прохладой, даже иронией? — . Образы кажутся банальными — и никого не волнует, что эти образы именно с легкой руки Блока появились когда-то, вошли в плоть и кровь русской поэзии и были затасканы до штампов. Так же происходит и с Пастернаком. Так же, между прочим, и с Бродским. Сколько подражателей штампует, то, что было ими найдено.

Замечательно, что сейчас идет такая волна подлинного интереса к тому, что происходило в 60-е годы. А предсказания — что будет? — вечно оборачиваются конфузом. Лучше поживем — увидим.

19 августа ушел из жизни Роберт Рождественский (1932-1994), самый искренне верящий в социализм поэт плеяды шестидесятников. Его коллеги по цеху Евтушенко, Вознесенский, Окуджава держали фигушки в кармашках, заигрывая с кормившей их от пуза властью, а Рождественский ленинские догмы поэтизировал искренне, что и завело его в тупик.

Приятельски-ревнивые отношения связывали Рождественского с Евтушенко. Василий Аксенов в излишне распиаренной книжке «Таинственная страсть» даже окрестил друзей «двуглавым поэтом». Так оно и было… По первой.

Поэты познакомились в Литературном институте, куда «выскочка» Евтушенко поступил в августе 1952 года, не имея даже аттестата об окончании школы, но козыряя изданной книжкой «Разведчики грядущего». Стихи Евтушенко «на праздничный случай» уже заполонили столичные газеты, но высоко он котировался, только в редакторской среде, как поставщик материала правоверного.

Евтушенко вспоминал:

«…с Робертом мы подружились сразу. Абсолютно. На стихах. Я помню точно: это стихи Корнилова «Качка в море берет начало». Роберт его знал наизусть. И я его знал наизусть. В то время это было как обмен паролями. Как будто в лагере встретились два специалиста по санскриту. Корнилов ведь был тогда запрещен, изъят… Это был пароль наш - любовь к поэзии».

Во второй половине 1950-ых годов возникает вал эстрадной поэзии. Имя Рождественского пишется через запятую с именами Евтушенко, Вознесенским, Ахмадуллиной.

То, что Евтушенко и Рождественский писали тогда, смахивало на выполнение государственного заказа на «нового Маяковского», но Евтушенко оказался многограннее, выглядел не так декларативно. Роберт же культивировал образ рубахи-парня, комсомольского вожака, отвечающего на вызовы времени.

Рождественский оказался самым уязвимым с творческой стороны из-за ограниченной палитры. У Евтушенко имелись в наличие десятки масок, которые он успешно тасовал; Вознесенский умело жонглировал рифмами, прячась за «авангард»; Ахмадулина имитировала оторванную нездешность. А Рождественский был цельным парнем сегодняшнего дня.

Евтушенко говорил:

«С Робертом у нас были совершено близкие отношения, я знал всю его подноготную, он никогда ничего не скрывал. У него была очень серьезная история с его первой женой, это все было на моих глазах. И моя влюбленность проходила на его глазах - у нас ничего не было спрятано друг от друга...»

Впрочем, жена Рождественского Алла Киреева замечает:

«Роберт дружил с Женей Евтушенко. Отношения у них выстраивались очень ревнивые. Они как петухи были, им хотелось показать себя друг перед другом»

То есть, отношения складывались на уровне здоровой братской конкуренции.

Раздел между друзьями поставила не бытовушная ссора, а само время.

Есть у Евтушенко строки в замечательном стихотворении «Монолог американского поэта», которое он в новейшее время переназвал, выбросив слово «американского»:

«Уходят друзья, кореша, однолетки,

как будто с площадки молодняка,

нас кто-то разводит в отдельные клетки

от некогда общего молока...»

После «оттепели» каждый из шестидесятников двинулся по своей развилке. Самым востребованным временем оказался Роберт. Его, как искренне правоверного, затянули в союзписательское начальство.

Поэзию Рождественского на фоне умеренных успехов его подельников настигла вторая волна популярности. Он сочинил такие знаковые для культуры 1970-ых годов песни как «За того парня», «Мгновения», «Мои года», «Там за облаками», «Сладка ягода», «Товарищ песня».

Эта популярность оторвана от образа поэта, который был так важен в первой половине творческой жизни Рождественского.

Но даже она не дает покоя Евтушенко. Взбешенный общественными успехами друга он пишет ему письмо, где аттестует «ударником при джазе ЦК комсомола» и выродившимся стихоплетом. Прочитав сие Рождественский впал в депрессию.

Евтушенко говорил:

«Мы не виделись. И жили в разных средах. А ведь у нас была такая дружба хорошая, близкая... Мы с Робертом всегда друг друга любили внутренне, но нас просто разводили. Люди, которые не хотели, чтобы мы были вместе. Им не удалось нас поссорить, как говорится, в кровь. Но им удалось нас разъединить. Развести. И Роберт оказался, с моей точки зрения, в непрофессиональной среде. Но и я тоже, между прочим».

Рождественский встал над обидой. Человеческое лицо в конфликте удалось сохранить благодаря природной порядочности Роберта Ивановича.

Евтушенко признавался:

«Вообще, одно время из него начали делать фигуру, которую противопоставляли мне, когда меня били. Но в момент нападок на меня и оплевывания меня он никогда к этому не приложил руки. Хотя его очень часто толкали на это. Я просто был очень счастлив, что у нас начал происходить возврат к взаимопониманию и к простоте общения. Я безумно счастлив, что, хоть запоздало, но это все-таки произошло».

С перестройкой Евтушенко вновь распушил крылышки, а Рождественский испытал жуткий кризис расставания с иллюзиями. Благодаря срыванию шор он написал последние, самые горькие, и, возможно, лучшие свои стихи.

Незадолго до смерти Роберта друзья обменялись приветами.

Ими и закончим.

ЕВГЕНИЙ ЕВТУШЕНКО

ШЕСТИДЕСЯТНИКИ (Р. РОЖДЕСТВЕНСКОМУ)

Кто были мы,

шестидесятники?

На гребне вала пенного

в двадцатом веке

как десантники

из двадцать первого.

без лестниц,

и без робости

на штурм отчаянно полезли,

вернув

отобранный при обыске

хрустальный башмачок

поэзии.

Давая звонкие пощечины,

чтобы не дрыхнул,

современнику,

мы пробурили,

зарешеченное

окно

В Европу

и в Америку.

Мы для кого-то были «модными»,

кого-то славой мы обидели,

но вас

мы сделали свободными,

сегодняшние оскорбители.

Пугали наши вкусы,

склонности

и то, что слишком забываемся,

а мы не умерли от скромности

и умирать не собираемся.

Пускай шипят, что мы бездарные,

продажные и лицемерные,

но все равно мы -

легендарные,

оплеванные,

но бессмертные!

Такая жизненная полоса,

а, может быть, предначертанье свыше.

не слышу.

И все же он, как близкая родня,

единственный,

кто согревает в стужу.

До смерти будет он

внутри меня.

Да и потом

не вырвется наружу.

План
Введение
1 1930-е
2 Война
3 XX съезд
4 Проза
5 Поэзия
6 Авторская песня
7 «Физики» и «лирики»
8 Походники
9 Кино и театр
10 Живопись
11 Застой
12 Религия
13 Перестройка
14 История термина
15 Представители
Список литературы

Введение

Шестидесятники - субкультура советской интеллигенции, в основном захватившая поколение, родившееся приблизительно между 1925 и 1945 годами. Историческим контекстом, сформировавшим взгляды «шестидесятников» были годы сталинизма, Великая Отечественная война и эпоха «оттепели».

Большинство «шестидесятников» были выходцами из интеллигентской или партийной среды, сформировавшейся в 1920-е годы. Их родители, как правило, были убежденными большевиками, часто участниками Гражданской войны. Вера в коммунистические идеалы была для большинства «шестидесятников» самоочевидной, борьбе за эти идеалы их родители посвятили жизнь.

Однако ещё в детстве им пришлось пережить мировоззренческий кризис, так как именно эта среда больше всего пострадала от, так называемых, сталинских «чисток». У некоторых «шестидесятников» родители были посажены или расстреляны. Обычно это не вызывало радикального пересмотра взглядов - однако заставляло больше рефлексировать и приводило к скрытой оппозиции режиму.

Огромное влияние на мировоззрение шестидесятников оказала Великая Отечественная война. В 1941 году старшей части поколения было 16 лет - и очень многие пошли добровольцами на фронт. Большая их часть, в частности, почти всё Московское ополчение, погибла в том же году. Но для тех, кто выжил, война стала главным в жизни опытом. Столкновение с жизнью и смертью, с массой реальных людей и настоящей жизнью страны, не закамуфлированное пропагандой, требовало формировать собственное мнение. Кроме того, атмосфера на передовой, в ситуации реальной опасности, была несравнимо более свободной, чем в мирной жизни. Наконец, экзистенциальный фронтовой опыт заставлял вообще по-иному относиться к социальным условностям. Бывшие десятиклассники и первокурсники возвращались с фронта совсем другими, критичными и уверенными в себе людьми.

3. XX съезд

Однако их ждало разочарование. Вопреки массовым ожиданиям интеллигенции, что после войны наступит либерализация и очеловечивание строя, сталинский режим стал ещё жёстче и бескомпромисснее. По стране прокатилась волна мракобесия в духе средневековья: борьба с «формализмом», кибернетикой, генетикой, врачами-убийцами, космополитизмом и т. д. Усилилась антизападная пропаганда. Тем временем, большинство фронтовиков-шестидесятников вернулись на студенческие скамьи, сильно влияя на младших товарищей.

Определяющими событиями в жизни поколения стали смерть Сталина и доклад Н. С. Хрущева на ХХ съезде КПСС (1956 год), разоблачавший сталинские преступления. Для большинства «шестидесятников» XX съезд был катарсисом, разрешившим многолетний мировоззренческий кризис, примирявший их с жизнью страны. Последовавшая за XX съездом либерализация общественной жизни, известная как эпоха «оттепели», стала контекстом активной деятельности «шестидесятников».

Шестидесятники активно поддержали «возвращение к ленинским нормам», отсюда апологетика В.Ленина (стихи А.Вознесенского и Е.Евтушенко, пьесы М.Шатрова, проза Е.Яковлева) как противника Сталина и романтизация Гражданской войны (Б.Окуджава, Ю.Трифонов, А.Митта).

Шестидесятники - убеждённые интернационалисты и сторонники мира без границ. Не случайно культовыми фигурами для шестидесятников были революционеры в политике и в искусстве - В.Маяковский, Вс. Мейерхольд, Б.Брехт, Э. Че Гевара, Ф.Кастро, а также писатели Э.Хeмингуэй и Э. М. Ремарк.

Заметнее всего «шестидесятники» выразили себя в литературе. Огромную роль в этом играл журнал «Новый Мир», с 1958 по 1970 год редактировавшийся Александром Твардовским. Журнал, стойко исповедовавший либеральные взгляды, стал главным рупором «шестидесятников» и был невероятно популярен в их среде. Трудно назвать печатное издание, имевшее сравнимое влияние на умы какого-нибудь поколения. Твардовский, пользуясь своим авторитетом, последовательно публиковал литературу и критику, свободные от соцреалистических установок. Прежде всего это были честные, «окопные», произведения о войне, в основном молодых авторов - так называемая «лейтенантская проза»: «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова, «Пядь земли» Григория Бакланова, «Батальоны просят огня» Юрия Бондарева, «Мёртвым не больно» Василя Быкова и др. Огромное просветительское значение имела публикация мемуаров И.Эренбурга. Но, очевидно, главным событием была публикация в 1962 году повести Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича» - первого произведения о сталинских лагерях. Публикация эта стала почти столь же переломным и катарсическим событием, как и сам XX Съезд.

Среди молодёжи огромной популярностью пользовалась катаевская «Юность».

С другой стороны, важную роль в среде «шестидесятников» стала играть модернистская поэзия. Поэтические чтения впервые в отечественной истории стали собирать толпы молодежи. Как писала известная правозащитница Людмила Алексеева:

Увлечение поэзией стало знаменем времени. Стихами болели тогда люди, ни прежде, ни позже поэзией и вообще литературой особенно не интересовавшиеся. По всей Москве в учреждениях и конторах машинки были загружены до предела: все, кто мог, перепечатывал для себя и для друзей - стихи, стихи, стихи… Создалась молодёжная среда, паролем которой было знание стихов Пастернака, Мандельштама, Гумилёва. В 1958 году в Москве был торжественно открыт памятник Владимиру Маяковскому. После завершения официальной церемонии открытия, на котором выступали запланированные поэты, стали читать стихи желающие из публики, в основном молодёжь. Участники той памятной встречи стали собираться у памятника, регулярно, пока чтения не были запрещены. Запрет действовал какое-то время, но потом чтения возобновились. Встречи у памятника Маяковского в течение 1958-1961 гг. все более приобрели политическую окраску. Последняя из них состоялась осенью 1961 г., когда были арестованы несколько наиболее активных участников собраний по обвинению в антисоветской агитации и пропаганде.

Организаторами чтений «на Маяке» были будущие диссиденты Владимир Буковский, Юрий Галансков и Эдуард Кузнецов.

Но традиции устной поэзии на этом не закончились. Её продолжали вечера в Политехническом музее. Там тоже выступали в основном молодые поэты: Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Роберт Рождественский, Булат Окуджава.

Съемки со знаменитых чтений в «Политехе» вошли в один из главных «шестидесятнических» фильмов - «Застава Ильича» Марлена Хуциева, а перечисленные поэты на несколько лет стали невероятно популярны.

Позже любовь публики перешла на поэтов нового жанра, порожденного культурой «шестидесятников»: авторской песней. Его отцом стал Булат Окуджава, начавший в конце 50-х исполнять под гитару свои песни - сперва на вечеринках или просто на бульваре. Его песни резко отличались от передававшихся по радио - прежде всего личным, даже частным настроем. Вообще, песни Окуджавы - пожалуй, самое адекватное выражение мироощущения «шестидесятников». Вскоре появились другие авторы - Александр Галич, Юлий Ким, Новелла Матвеева, Юрий Визбор, ставшие классиками жанра. Появился аудио самиздат, разнесший голоса бардов по всей стране, - радио, телевидение и грамзапись были тогда для них закрыты.

7. «Физики» и «лирики»

«Шестидесятники» состояли из двух взаимосвязанных, но разных субкультур, шутливо называвшихся «физиками» и «лириками» - представителей научно-технической и гуманитарной интеллигенции. В частности, А. Эйнштейн и Л. Ландау были культовыми фигурами, чьи фото украшали квартиры людей далёких от физики. Естественно, «физики» меньше проявляли себя в искусстве, однако мировоззренческая система, возникшая в их среде, была не менее (а, может, и более) важна в советской культуре 60-х- и 70-х годов. Присущая культуре «физиков» романтизация научного познания и научно-технического прогресса оказала огромное влияние на развитие науки и весь советский быт. В искусстве взгляды «физиков» проявлялись не часто - ярчайшим примером является проза братьев Стругацких.

«Физики» (хотя их личные взгляды могли быть вполне независимыми) были гораздо более любимы государством, чем «лирики», - поскольку в них нуждалась оборонная промышленность. Это отражено в известной строчке Слуцкого: «Что-то физики в почёте, что-то лирики в загоне». Видимо, отчасти, с этим связано то, что к 70-м эстетика «физиков» была воспринята советским официозом - «научно-фантастический» стиль стал архитектурно-дизайнерской нормой позднего СССР.

8. Походники

В конце 60-х, когда общественная жизнь в стране была придушена, в среде «физиков» возникла новая субкультура - туристов-походников. В её основе лежала романтизация таежного (северного, высокогорного) быта геологов и прочих полевиков. Простота, грубость и свобода их жизни были антитезой скучной бессмыслице «правильного» существования городского интеллигента. Кроме того, образ Сибири вызывал ассоциации с культурой зеков, блатной свободой, в общем изнанкой официальной жизни. Выражением этих настроений стал фильм Киры Муратовой «Короткие встречи» (1967 г.) с Владимиром Высоцким в главной роли. Миллионы интеллигентов стали проводить свои отпуска в дальних турпоходах, штормовка стала обыденной интеллигентской одеждой, центральной практикой этой субкультуры было коллективное пение у костра под гитару - в результате чего авторская песня превратилась в массовый жанр. Олицетворением и любимейшим автором этой субкультуры был бард Юрий Визбор. Впрочем, расцвет её пришёлся не на «шестидесятников», а на следующее поколение.

9. Кино и театр

В кино «шестидесятники» проявили себя исключительно ярко, несмотря на то, что этот вид искусства жёстко контролировался властью. Самыми известными фильмами, выражавшими настроения после XX Съезда были «Летят журавли» Михаила Калатозова, «Застава Ильича» Марлена Хуциева, «Я шагаю по Москве» Георгия Данелии, «Девять дней одного года» Михаила Ромма, «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён» Элема Климова.

Вместе с тем большинство актёров «золотой обоймы» советского кино - Евгений Леонов, Иннокентий Смоктуновский, Олег Табаков, Евгений Евстигнеев, Юрий Никулин, Леонид Броневой, Евгений Лебедев, Михаил Ульянов, Зиновий Гердт, Олег Басилашвили, Алексей Смирнов, Валентин Гафт и многие другие, - были «шестидесятниками» и по возрасту, и по образу мышления. Но гораздо больше кинематографисты-«шестидесятники» проявили себя в 1970-х - 1980-х годах - в основном в жанре кинокомедии, поскольку только в ней разрешалось критиковать отрицательные стороны жизни, как правило, на бытовом уровне. Именно тогда сняли свои лучшие фильмы такие типичные «шестидесятники» как Эльдар Рязанов, Георгий Данелия, Марк Захаров.

Наиболее характерным примером «шестидесятничества» в театре были «Современник» Олега Ефремова и «Таганка» Юрия Любимова.

10. Живопись

В живописи обострилась борьба против неоакадемизма. Выставка молодых художников в Манеже (1963) подверглась разгромной критике со стороны Н. С. Хрущёва и др. руководителей страны.

11. Застой

Снятие Хрущева поначалу не вызвало большой озабоченности, так как пришедший к власти триумвират - Подгорный, Косыгин и Брежнев - выглядел респектабельно на фоне не всегда уравновешенного Хрущева. Однако уже вскоре вместо либерализации последовало ужесточение режима внутри страны и обострение холодной войны, что стало для «шестидесятников» трагедией.

Знаково-мрачными стали для них следующие события. Во-первых, процесс Синявского-Даниэля (1966) - показательный суд над литераторами, осуждёнными не за антисоветскую деятельность, а за их произведения. Во-вторых, Шестидневная война и последующий рост еврейского национального движения в СССР, борьба за выезд; в-третьих - ввод советских войск в Чехословакию (1968) - «шестидесятники» очень сочувствовали Пражской весне, видя в ней логичное продолжение «оттепели». И наконец разгром «Нового Мира» (1970), ознаменовавший установление глухого «застоя», конец возможности легального самовыражения.

Многие «шестидесятники» приняли непосредственное участие в диссидентском движении - и подавляющее их большинство сочувствовало ему. В то же время, хотя кумир поколения Александр Солженицын постепенно пришёл к радикально антисоветским взглядам, большинство «шестидесятников» по-прежнему сохраняли веру в социализм. Как пел Окуджава в песне «Сентиментальный марш»:

Я все равно паду на той, на той единственной Гражданской.
И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной.

При том, что интеллигенция следующего поколения относилась к этим идеалам в лучшем случае равнодушно. Это вызывало ощутимый конфликт поколений - подкреплявшийся философскими и эстетическими разногласиями. «Шестидесятники» без энтузиазма относились к «авангардизму», которым жила интеллигенция 70-х - джазу, концептуализму, постмодернизму. В свою очередь, «авангардистов» мало волновала лирика Твардовского и разоблачения сталинизма - все советское было для них очевидным абсурдом.

В 1970-х годах многие лидеры «шестидесятничества» были вынуждены эмигрировать (писатели В.Аксёнов, В.Войнович, А.Гладилин, А.Кузнецов, А.Галич, Г.Владимов, А.Синявский, Н.Коржавин; кинематографисты Э.Севела, М.Калик, А.Богин; эстрадные певцы Э.Горовец, Л.Мондрус, А.Ведищева и мн. др.) Часть «шестидесятников» была вытеснена во «внутреннюю эмиграцию» - поэты В.Корнилов, Б.Чичибабин и др.

В годы застоя главным кумиром, почти иконой «шестидесятников» стал академик Андрей Сахаров, отказавшийся от комфортной жизни обласканного властью учёного ради борьбы за свободу совести. Сахаров с его сочетанием чистоты, наивности, интеллекта и моральной силы действительно воплощал все идеалы поколения - а кроме того, был и «физиком», и «лириком».

12. Религия

По воспитанию «шестидесятники» по большей части были атеистами или агностиками - и остались таковыми на всю жизнь. Однако с началом «застоя» в условиях отсутствия каких-либо социальных перспектив некоторая их часть обратилась к религиозному поиску - в основном в рамках православия и иудаизма. Самыми заметными фигурами православного возрождения в «шестидесятнической» среде были протоиереи Александр Мень и Глеб Якунин, митрополит Антоний Сурожский, диссидентка Зоя Крахмальникова, филолог Сергей Аверинцев. Как правило, активные деятели этого движения были связаны с Катакомбной церковью.

13. Перестройка

Перестройку «шестидесятники» восприняли с огромным энтузиазмом - как продолжение «оттепели», возобновление их давнего диалога со сталинизмом. Они - после двух десятилетий бездействия - вдруг вновь оказались очень востребованными. Одна за другой выходили их книги о сталинской эпохе, производя эффект разорвавшейся бомбы: «Дети Арбата» Анатолия Рыбакова, «Чёрные Камни» Анатолия Жигулина, «Белые Одежды» Владимира Дудинцева, «Зубр» Даниила Гранина и т. д.

Публицисты-«шестидесятники» (Егор Яковлев, Юрий Карякин, Юрий Черниченко, Юрий Буртин и др.) оказались на переднем крае борьбы за «обновление» и «демократизацию» социализма (поскольку этот дискурс вполне соответствовал их взглядам) - за что были названы «прорабами перестройки». Правда, вскоре выяснилось, что они более горячие сторонники перестройки, чем её авторы. Спорный вопрос, можно ли назвать «шестидесятниками» самих Михаила Горбачева и Александра Яковлева (все-таки больше сформированных номенклатурной культурой). Так или иначе, в целом перестройка была звездным часом поколения.

С тем же энтузиазмом большинство «шестидесятников» восприняло приход к власти Бориса Ельцина и реформы Егора Гайдара. В 1993 году многие представители этого поколения подписали «Письмо 42-х», называя законно избранный парламент «фашистами».

С крушением коммунизма кончилась и общественная востребованность «шестидесятников». Новая социальная реальность принесла совсем другие понятия и вопросы, сделав неактуальным весь дискурс, на котором строилась шестидесятническая культура. И в 90-х большинство знаменитых «шестидесятников» тихо умерли полузабытыми.

14. История термина

Термин «шестидесятники» прижился после того, как в журнале «Юность» в 1960 была напечатана одноимённая статья критика Станислава Рассадина. Автор позже критически отзывался о распространившемся слове:

…само понятие «шестидесятник» заболтано, обессмыслено, да и с самого начала не имело поколенческого смысла, являясь приблизительным псевдонимом времени. (Признаю вполне самокритически - как автор статьи «Шестидесятники», напечатанной буквально за несколько дней до наступления самих 60-х, в декабре 1960 года.)

В других советских республиках и странах соцлагеря «шестидесятниками» называют свои поколенческие субкультуры, отчасти близкие русской (см. например украинскую статью Википедии). Вместе с тем, «шестидесятниками» часто называют ряд зарубежных представителей «поколения 60-х», эпохи хиппи, The Beatles, рок-н-ролла, психоделиков, сексуальной революции, «новых левых», «движения за гражданские права» и студенческих волнений 1968 года (см. английскую статью Википедии). Это, конечно, совершенно другое историческое явление: так, советские шестидесятники чувствовали гораздо большее родство с битниками, предшествовавшими поколению хиппи. Однако, занятно, что в совершенно разных контекстах возникли эмоционально перекликающиеся феномены с общим названием.

Некоторые представители поколения со временем стали относиться к термину иронически. Так, Андрей Битов пишет: «…я шестидесятник лишь потому, что мне за шестьдесят; мои первые дети родились в шестидесятые, и Ленинград находится на шестидесятой параллели». А Василий Аксёнов в рассказе «Три шинели и нос» вообще называет себя «пятидесятником».

Со временем термин приобрёл и негативную коннотацию. Например, Дмитрий Быков, говоря о новом газетном проекте на страницах издания «Новый взгляд», отмечал:

Можно было ожидать, что на месте скучной «Общей газеты», выражавшей позицию вконец запутавшихся (а то и изолгавшихся) шестидесятников-прогрессистов, возникнет лощёно-аналитическое издание… но кто же мог предположить, что издание получится ещё скучней?

15. Представители

Поэзия:

· Андрей Вознесенский

· Белла Ахмадулина

· Борис Чичибабин

· Евгений Евтушенко

· Олжас Сулейменов

· Римма Казакова

· Роберт Рождественский

· Юнна Мориц

Проза:

· Александр Солженицын

· Андрей Битов

· Аркадий и Борис Стругацкие

· Василий Аксёнов

· Владимир Войнович

· Юрий Трифонов

Кино:

· Геннадий Шпаликов

· Георгий Данелия

· Марлен Хуциев

· Петр Тодоровский

Театр:

· Олег Ефремов

· Юрий Любимов

Бардовская песня:

· Александр Галич

· Александр Городницкий

· Булат Окуджава

· Владимир Высоцкий

· Новелла Матвеева

· Юлий Ким

· Юрий Визбор

Изобразительное искусство:

· Василий Ситников

· Владимир Пятницкий

· Игорь Ворошилов

· Эрнст Неизвестный

Музыка:

Публицистика:

Общественная деятельность:

· Владимир Буковский

· Людмила Алексеева

Наука:

Список литературы:

1. Сергей Коротков ШЛАГБАУМ ДЛЯ РОМАНТИКОВ ШЕСТИДЕСЯТНИКОВ УБИЛА ПЕРЕСТРОЙКА

2. Станислав Рассадин ВРЕМЯ СТИХОВ И ВРЕМЯ ПОЭТОВ

3. Андрей Битов. «О пустом столе»

4. Василий Аксёнов. «Негатив положительного героя»

МУНИЦИПАЛЬНОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ «СРЕДНЯЯ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ШКОЛА № 8»

Реферат по литературе

Поэты - «шестидесятники». Жизнь и творчество Роберта Ивановича Рождественского

Выполнил:

ученик 11 «А» класса

Михайлов Николай.

Руководитель:

Минаева Галина Александровна.

АЧИНСК 2014

I. ВВЕДЕНИЕ

Рождественский Роберт Иванович (1932 - 1994)

«Я не верю стихам, которые льются. Рвутся - да!» Р. Рождественский

После окончания эпохи Сталинского режима повеяло некоторой свободой. На волне этой свободы возникает новое поколение поэтов - "Шестидесятники". Успешное восстановление страны после страшной войны, достижения в науке и технике, особенно в космосе, некоторый рост благосостояния народа породил веру в будущее, надежду на новые успехи. Возник, особенно в среде молодежи, энтузиазм. Все это вызывало тягу к поэтическому оформлению чувств. В обществе возникает дискуссия физиков и лириков. Толпы народа собираются у памятника Маяковскому в Москве, где поэты читают свои стихи.

«Шестидесятники» - субкультура советской интеллигенции, в основном захватившая поколение, родившееся приблизительно между 1925 и 1945 годами. Историческим контекстом, сформировавшим взгляды «шестидесятников», были годы сталинизма, Великая Отечественная война и эпоха «оттепели».

На этой волне появляется ряд новых имен: Рождественский, Евтушенко, Вознесенский и другие. Но такая свобода не нравится партийной номенклатуре. И к концу шестидесятых годов эйфория свободы угасает. Поэзия снова ставится на службу режиму и снова надолго умирает. Нет, стихи конечно пишут и профессиональные поэты, и любители, но особого общественного резонанса они не вызывают. А если появляются такие стихи, что вызывают общественный резонанс, то на авторов этих стихов начинается настоящая охота.

Термин «шестидесятники» прижился после того, как в журнале «Юность» в 1960 была напечатана одноимённая статья критика Станислава Рассадина. Автор позже критически отзывался о распространившемся слове: «…само понятие «шестидесятник» заболтано, обессмыслено, да и с самого начала не имело поколенческого смысла, являясь приблизительным псевдонимом времени. (Признаю вполне самокритически - как автор статьи «Шестидесятники», напечатанной буквально за несколько дней до наступления самих 60-х, в декабре 1960 года.)»

Роберт Рождественский со своими стихами оказался гораздо современнее и актуальнее той эпохи, в которой жил. Недаром песни на стихи, - а их более шестисот! - были и остаются популярными и сегодня. Его творения оказались без срока давности. Наверное, именно поэтому он и остается всенародно любимым. Его стихи написаны словно вчера, словно для нас - людей третьего тысячелетия.

II. ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ

рождественский поэт лирика интонация

Биография

Рождественский Роберт Иванович родился 20 июня в селе Косиха Алтайского края в семье военнослужащего, работника ОГПУ-НКВД Станислава Никодимовича Петкевича. Фамилия и отчество Рождественского - по отчиму. Сам Рождественский помнил об отце немного: отец ругал свою работу, потом, сильно запил. В 1937 родители разошлись. После развода отец Рождественского сумел уйти из органов, в 1939 участвовал в советско-финляндской войне, в 1941 добровольцем ушел на фронт и там вскоре погиб. Мать работала в Косихе директором школы. Перед самым началом Великой Отечественной войны окончила Омский медицинский институт. Вскоре была призвана в армию. Мальчик воспитывался во время войны сначала бабушкой, а затем - теткой. Вехами воспитания стали Даниловский детский дом (в Москве) и Третье московское военно-музыкальное училище воспитанников Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Первая публикация стихов Рождественского появилась в июле 1941 в газете «Омская правда», где, в частности, были такие строки: «Хотя мне сегодня десятый лишь год, / Стрелять научился как надо, / И пусть только Сталин мне скажет: "В поход!" / - Фашистам не будет пощады», подписанные: «Роберт Петкевич».

В 1950 Рождественский поступил на историко-филологический факультет Карело-финского (Петрозаводского) университета, откуда через год перешел в Литературный институт им. М. Горького (окончил в 1956). Здесь он познакомился с Е. Евтушенко, учившимся годом старше, Р. Гамзатовым, Г. Поженяном, Г. Баклановым, Ч. Айтматовым, подружился с В. Соколовым. С 1950 в петрозаводском журнале «На рубеже» стали появляться стихи Рождественского, обратившие на себя внимание публицистичностью. С первых шагов поэт успешно разрабатывал форму прямого диалога с читателем, используя агитационные и ораторские приемы. В Петрозаводске вышел и первый сборник стихов Рождественского - «Флаги весны» (1955), затем, уже в Москве, увидел свет второй его сборник - «Испытание» (1956), объединивший лирику и поэму «Моя любовь», впервые опубликованную журнале «Октябрь» (1955. №1), в некое целое. В «Испытании» Рождественский с подкупающей искренностью говорит с читателем-сверстником о мужестве, о призвании, о выборе своего места в жизни, о любви и разлуке.

Язык и интонация Рождественского были понятны поколению, чье детство пришлось на военное лихолетье. Обличая мещанство и приспособленчество, Рождественский восторженно принимает романтику 1950-х с «дальними вокзалами», «росными травами», «пылью на рыжих степных дорогах». В поэме автор передал знакомое навоевавшему поколению чувство зависти к современникам-победителям; только они, по мнению поэта, обладают бесспорным правом говорить о жизни: «Постой! / А был ли ты в огне? / Месил ли пыль дорог? / Встречал ли ты в атаке смерть? / Привык ли ты дерзать? / И так ли знаешь жизнь, / чтоб сметь / о ней другим сказать?» Поэтому молодой Рождественский стремится не только воспеть героику и мужество, но и побывать на самых трудных участках мирной жизни: Литературный институт направляет Рождественского по его просьбе для прохождения практики на Северный полюс. Впечатления о буднях и праздниках в нелегкой полярной жизни легли в основу сборник «Дрейфующий проспект» (1959).

Вместе с «ворвавшимися» в поэзию Е. Евтушенко и, чуть позднее, А. Вознесенским Рождественский по-своему осваивал традиции Маяковского (а также комсомольских поэтов 1920-30-х). Однако в отличие от своих «собратьев» по т.н. «громкой лирике» Рождественский был менее склонен к экспериментам над стихом и словом, а его художественная палитра не имела полутонов. В вышедших в 1960-х сборниках («Необитаемые острова», 1962; «Реквием», 1963; «Ровеснику», 1962; «Радиус действия», 1965; «Сын Веры», 1966; и др., а также в 1970-х «Посвящение», 1970; «Радар сердца», 1971; «Возвращение», 1971; «Линия», 1973; «Баллада о красках», 1976; «Голос города», 1977) Рождественский «узнаваем» по своей поэтике, интонации и строфике. Лирический герой Рождественского - коллективное «мы». «Кромсаем лед, / Меняем рек теченье, / Твердим о том, / Что дел невпроворот. / Но мы еще придем / Просить прощенья / У этих рек, / Барханов / И болот, / У самого гигантского восхода, / У самого мельчайшего малька...» - писал поэт в стихотворении, посвященном известному защитнику природы В. Пескову. Поэтика Рождественского на всем протяжении творчества претерпела мало изменений: главным для поэта всегда был выбор темы, будь то путешествие по стране или впечатления от поездок за рубеж. «Я очень люблю ездить, хотя много раз слышал, что для поэта самое главное - путешествие в себя, свое сознание, подсознание». Такими путешествиями в себя, перемещениями во времени и пространстве в творчестве Рождественского стали прежде всего поэмы - «Реквием. Посвящается тем, кто погиб в борьбе с фашизмом», 1960; «Письмо в тридцатый век», 1963-64; «До твоего прихода», 1967; «Посвящение», 1969; «Двести десять шагов», 1975-78 (Государственная премия 1979).

В поэмах нашла свое отражение эпическая сторона дарования Рождественского. В поэме «Двести десять шагов» главным героем является Красная площадь. Она как бы сконцентрировала в творческом сознании автора века отечественной истории. Двести десять шагов - это путь почетного караула к Мавзолею Ленина. В поэме обнаруживается неколебимая вера в историческое предназначение своей страны, восхищение социалистической державностью, трагическое ощущение времени. В одном из интервью на вопрос об отношении к Маяковскому Рождественский, в частности, говорил: «Я люблю его за высочайшую человечность и яростную непримиримость. Я люблю его за советскость каждой строки. Советскость до конца» (Лесс А. Чем вам дорог Маяковский? // Вопросы литературы. 1963. №6. С.151). В полной мере сказанное можно отнести и к самому Рождественскому. Вместе с тем поэт чутко реагировал на признаки общественного нездоровья («Убили парня», «Признание кинодублера», «Государственный частник»), которое все меньше удавалось скрыть в гуле победных космических, спортивных и юбилейных реляций.

Широко известны песни на стихи Рождественского, положенные на музыку композиторами А. Пахмутовой, М. Таривердиевым, Е. Птичкиным и др. («Товарищ песня», «Притяжение Земли», «Мгновения», «Эхо любви», «Позвони мне, позвони...» и др.).

В сборнике «Это время» (1976-82) и «Друзьям» (1982-85) заметно стремление Рождественского к философскому осмыслению жизни, емкости и лаконичности. В поздней лирике 1990-х с новой силой зазвучал голос Рождественского-публициста. Горечь и тревога за Россию переданы поэтом в новой для него интонационной манере, близкой к ритмической организации поэзии М. Цветаевой: «Пей-пляши - страна! / Бей-круши - страна! / Коль снаружи мир, / Так внутри война. / Перекур - страна, / Перегиб - страна. / Больше, чем другим, / Ты себе должна» («Гул веков - страна», 1990). В самых последних стихах с особой силой проявилось лирическое дарование поэта. Неожиданно он оказался близок к таким поэтам, как Есенин, П. Васильев, Твардовский и даже И. Бродский. Ритмическая структура произведений становится классичнее, строфическая «лесенка» теряет свою функциональность. Предчувствие смерти освобождает поэта от излишней дидактичности и агитационности, насыщая его поэзию высокой простотой, трагической ясностью и элегичностью: «Из того, что довелось мне сделать, / Выдохнуть случайно довелось. / Может, наберется строчек десять... / Хорошо бы, / Если б набралось» («Никому из нас не жить повторно...»).

Рождественский переводил многих зарубежных (Ф. Албу, М. Ангелова, Го Бо-Сена, Р. Зоговича и др.) и советских поэтов (В. Коротича, Р. Гамзатова, И. Нонешвили и др.). Благодаря усилиям Рождественского как секретаря правления СП вышел в свет первый (в СССР) сборник стихов В. Высоцкого «Нерв» (1981) с предисловием Рождественского.

Творчество и основные мотивы лирики

Роберт Рождественский вошёл в литературу вместе с группой талантливых сверстников, среди которых выделялись Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Владимир Цыбин. Молодая поэзия 1950-х начинала с броских манифестов, стремясь как можно скорее утвердиться в сознании читателей. Ей помогла эстрада: сам стих молодых лет не мог существовать без звучания. Но прежде всего, подкупали гражданский и нравственный пафос этой внутренне разнообразной лирики, поэтический взгляд, который утверждает личность творящего человека в центре вселенной.

Печататься начал в 1950 году. В многочисленных сборниках проявил себя как один из представителей (наряду с Е. А. Евтушенко, А. А. Вознесенским, Б. А. Ахмадулиной и другими), «молодой поэзии» 1950-1960-х годов, творчество которого отличали не только искренность и свежесть поэтического языка, но и ярко выраженная гражданственность, высокая патетика, масштабность и контрастность изображения в сочетании с известной рационалистичностью. Обращаясь к актуальным поэтическим темам (борьба за мир, преодоление социальной несправедливости и национальной вражды, уроки Второй Мировой войны), проблемам освоения космоса, красоты человеческих отношений, морально-этических обязательств, трудностей и радостей повседневной жизни, зарубежным впечатлениям, Рождественский со своим энергичным, пафосным, «боевым» письмом выступил продолжателем традиций В. В. Маяковского.

Посредине двадцатого века

Облетают ржавые символы...

Будьте счастливы, человеки!

Люди умные.

Люди сильные, -

писал Рождественский в стихотворении под знаменательным названием «Винтики» (1962). Сейчас, по прошествии времени, отчетливо видишь многие несовершенства молодой поэзии тех лет. Ей часто не хватало глубины и сосредоточенности. Но это была разведка боем, когда потери стоят иных побед, потому что вслед за первопроходцами идут основные силы, решающие исход сражения.

Эта поэзия прокладывала пути в наше время, и без нее уже невозможно представить историю русской литературы. Рискну заметить, что достижения современной прозы с ее углубленным вниманием к нравственно-философским ценностям бытия были в определенной мере обеспечены и поэтической работой того поколения, о котором идет речь.

Оно смолоду ощутило себя звеном русской истории - это чувство надо было претворить в поэзию высокой судьбы, и стоит ли удивляться, что ошеломляющая тяжесть ответственности и славы не всегда оказывалась ему по плечу.

Рождественский выбрал наиболее трудный для поэта путь - лирической публицистики. В его стихах время открыто заявило о себе как часть исторического. Кровные связи настоящего с прошлым и будущим здесь не просто ощущаются, растворяясь в самой атмосфере произведения, они называются, подчеркиваются, на них ставится ударение. Лирический герой полностью сливается с личностью автора и в то же время постоянно воспринимает себя частью общего целого, сознательно стремясь выразить главные духовные запросы, опыт, порыв в будущее своих сверстников, товарищей по судьбе.

Трезвое знание, чувство личной ответственности за все худое и доброе, творящееся на родной земле, руководит поэтом. Зрелая вера наполняет его, вера в обыкновенных работящих людей, живущих рядом, истинных творцов истории, к которой поэт нередко обращается и от их имени.

«Сын Веры» - символическое заглавие одного из сборников Роберта Рождественского. Он органически ощущает себя сыном веры в революцию, в ленинские принципы советской жизни, которые надо ежедневно защищать в больших и маленьких сражениях. Об этом лучшие стихотворения поэта, посвященные темам высокого гражданского звучания: «Подкупленный», «Стихи о моем имени», «На земле безжалостно маленькой», «Говорите по-советски», «Слушая радио» и другие.

Горизонты творчества расширяются. Современный человек в поэзии Рождественского начинает поверяться масштабом идеала. Он вырастает как сложная многогранная индивидуальность. Но одновременно ему предъявляется высокий идейный и нравственный счет, который способен оплатить далеко не каждый. В том числе и создатель поэзии:

Притворись большим и щедрым,

полыхающим в ночи.

Будто ливень по ущельям,

по журналам грохочи.

Притворись родным, родимым,

долгожданным, как капель.

Притворись необходимым!

Притворился?..

А теперь открывай окно пошире,

отряхнись от шелухи.

Надо собственною жизнью

Доказать свои стихи...

Размытые полутона, подтекст - не для этого поэта. Ему свойствен максимализм и в содержании, и в стиле, четкая определенность высказывания и оценки. Не всем по душе такой характер, но то, что он имеет полное право на существование и заслуживает уважения, для меня, несомненно.

Рождественскому принадлежит целый ряд произведений, которые могут служить образцом патриотической лирики. Среди них я хотел бы выделить стихотворение «Говорите по-советски» (1964). Как и многие стихи Рождественского такого рода, они откровенно полемичны, и эта полемика затрагивает весьма серьезную проблему.

Большое место в творчестве Роберта Рождественского занимает любовная лирика. Его герой и здесь целен, как и в других проявлениях своего характера.

Это вовсе не означает, что, вступая в зону чувства, он не испытывает драматических противоречий, конфликтов. Напротив, все стихи Рождественского о любви наполнены тревожным сердечным движением. Путь к любимой для поэта - всегда непростой путь; это, по существу, поиск смысла жизни, единственного и неповторимого счастья, путь к себе.

«Все начинается с любви» - программное стихотворение поэта. Так назван один из лучших его сборников, вышедших в 1977 году.

И в поэмном жанре Рождественский остается верен устойчивым чертам стиля. Приемы эпического изображения поэту, в общем, не свойственны, его поэмы насквозь пронизаны патетическим лиризмом, образ автора, как правило, занимает в них почти все художественное пространство. Ораторский пафос, экспрессивная интонация определяют и размеры этих произведений - они компактны и «длятся», сколько хватает автору дыхания для непрерывного монолога, иногда усложняемого введением иных, тоже монологически выдержанных точек зрения.

Поэт и педагог Литературного института Александр Коваленков верно назвал однажды Роберта Рождественского поэтом-романтиком, обладающим «редкой способностью писать стихи для взрослых, но так, словно он рассказывает своим читателям об их детстве». И далее: «Рождественский умеет разговаривать стихами, писать для людей, обладающих хорошим слухом, он знает, что иной раз важней, правильней акцентировать показывающее особенность человеческого характера слово, нежели поражать множеством поэтических изобретений». В самом деле. Рождественский принципиально избегает формальных стиховых экспериментов. Он ставит слово и акцентирует его так, чтобы стремительно сократить дистанцию между автором и читателем. Этому нередко помогают юмор, ирония - краски весьма характерные для лирики Рождественского. Он вступает в духовный контакт с читателем, как говорится, с ходу. Многие стихотворения Рождественского открываются непосредственным обращением к другу, к любимой, к каждому из нас - читателей.

Даже тогда, когда Рождественский публицистически форсирует голос, он, как правило, придерживается разговорной интонации, он именно беседует, спорит, убеждает, всегда всматриваясь с надеждой на понимание в глаза людей, к которым обращается. Поэт стремится вызвать в читателях и слушателях прежде всего эмоциональный отклик, душевное доверие и участие. Он ничего не скрывает от них, он «свой». Простые истины, утверждаемые его поэзией, - добро, совесть, любовь, патриотизм, верность гражданскому долгу, приходят к читателям в оболочке прямого слова, открытой проповеди, которая действительно отсылает наше сознание к периоду собственного детства, когда все мы были в известном смысле более свободны, простодушны и благородны.

Отсюда у Рождественского тяга к сказке, к фантастике, к гиперболе, к резкому, почти плакатному, противопоставлению добра и зла, белого и черного, что очень свойственно именно романтическому ощущению.

С годами отходя от свойственной ему декларативности и разнообразив ритмическую структуру стиха, Рождественский в органичном сплаве публицистической экспрессивности и лиризма создал много текстов популярных песен («Мир», «Стань таким, как я хочу», «Погоня» из кинофильма «Новые приключения неуловимых», 1968, режиссёр Э. Г. Кеосаян, «Неоткрытые острова», «Огромное небо», «Сладка ягода», «Желаю вам» и др., в том числе песни к спектаклям и опереттам «Голый король», муз. Т. Н. Хренникова, «Тётушка Чарли», муз. О. Б. Фельцмана, «Путешествие Нильса с дикими гусями», муз. В. Я. Шаинского). На слова поэмы «Реквием» написал музыку Д. Б. Кабалевский. Оставил книгу литературно-критических записок «Разговор пойдёт о песне».

III. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Характерное свойство поэзии Рождественского - постоянно пульсирующая современность, живая актуальность вопросов, которые он ставит перед самим собой и перед нами. Эти вопросы касаются столь многих людей, что мгновенно находят отклик в самых различных кругах. Если выстроить стихи и поэмы Рождественского в хронологическом порядке, то можно убедиться, что лирическая исповедь поэта отражает некоторые существенные черты, свойственные нашей общественной жизни, её движение, возмужание, духовные обретения и потери.

Постепенно внешнее преодоление трудностей, весь географический антураж молодёжной литературы того времени сменяются другим настроением - поисками внутренней цельности, твёрдой нравственной и гражданской опоры. В стихи Рождественского врывается публицистика, а вместе с ней, и не утихающая память о военном детстве: вот где история и личность впервые драматически соединились, определив во многом дальнейшую судьбу и характер лирического героя.

Рождественский видит мир крупно, обобщенно: психологические оттенки, точные предметные детали быта, пейзажа хотя и встречаются в его творчестве, но решающей роли не играют. Конкретное здесь едва намечено, оно постоянно готово раствориться в понятии. Конечно, в такой манере есть свои серьезные противоречия: риторика и многословие то и дело подстерегают поэта, когда стихи не одухотворены глубокой мыслью, свежим образом, правдой лирического переживания. Песни на его стихи поют в нашей стране миллионы. Рождественский обладает завидным даром интонации, - слова ложатся на музыку естественно, словно и не существовали без нее. Для песен поэта характерны два ведущих мотива: героическая патетика («За того парня», «Товарищ Песня», «Огромное небо», «Мгновение») и лирическая задушевность («Стань таким», «Благодарю тебя», «Песня о далекой родине», «Позови меня»).

Поэзия Роберта Рождественского по праву пользуется большой популярностью у нашего читателя. Поэтому многие помнят Роберта Рождественского, многие до сих пор цитируют его наизусть. Настоящий был поэт, нужный своим читателям. Здорово помогал нам оставаться людьми.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Петр Вайль, Александр Генис «60-е. Мир советского человека».

Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь.

Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 3.

Русские писатели. XX век. Биобиблиографический словарь. В двух частях. Часть 2.

. «Строфы века. Антология русской поэзии». Сост. Е. Евтушенко.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Термин «шестидесятники» впервые был использован Станиславом Рассадиным в статье под таким же названием, которая была опубликована в декабре 1960 года в журнале «Юность».

Шестидесятники — это часть интеллигенции, появившаяся в период «оттепели», который наступил после XX съезда КПСС, где был развенчан «культ личности» Сталина. В это время внутриполитический курс государства был значительно более либеральным и свободным по сравнению с предыдущими временами, что не могло не повлиять на культурную сферу общества.

Поэзия шестидесятников

Ключевую роль в культуре общества того времени играла поэзия. Надежда на перемены вызвала сильнейший духовный подъем, который вдохновил шестидесятников на их стихи.

Поэзия стала не просто популярна, в первый раз после Серебряного века она стала снова одним из важнейших аспектов социальной жизни страны.

Многотысячные толпы приходили послушать выступления поэтов, с прилавков мгновенно расходились их сборники, а сами писатели стали своеобразным выражением творческой свободы.

Представители

Самым знаменитыми поэтами того времени были Роберт Рождественский, Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина.

Роберт Иванович Рождественский (1932-1994) написал тридцать поэтических сборников за всю свою жизнь. Многие его стихотворения были положены на музыку. Также он получил признание и как переводчик. Выражая идеи противоположные советской идеологии, он подвергся гонениям и был вынужден переехать в Киргизию, где он стал зарабатывать деньги переводами стихов, авторы которых были родом из южных республик.

Евгений Александрович Евтушенко (1932-2017) написал более шестидесяти сборников. Самый большой успех данного автора была поэма «Братская ГЭС», в строчках которой появилось выражение, получившее статус девиза: «Поэт в России больше, чем поэт». Также играл в кино и на сцене. После развала СССР переехал вместе со всей семьей в США.

Андрей Андреевич Вознесенский (1933-2010) был поэтом-авангардистом, который мог писать во всех стилях: начиная от традиционных заканчивая самыми прогрессивными. Он написал более сорока лирических сборников и поэм. Текст всем известной песни «Миллион алых роз» принадлежит ему.

Белла Ахатовна Ахмадулина (1937-2010) — написала более тридцати сборников.

Особенным явлением в «оттепель» стали поэты-песенники, или как еще их называли «барды», а жанр стали называть «авторской песней». К ним относили тех поэтов, которые исполняли собственные произведения под музыку. Ключевыми личностями в данном движении были Булат Окуджава, Владимир Высоцкий, Александр Галич, Юрий Визбор.

Особенности творчества

Стихотворения шестидесятников выделялись своей непосредственностью, отзывчивостью. Идеология минимально влияла на темы и на их раскрытия. Народ моментально полюбил их стихи, так как они были честными: то, чего в то время, сильно не хватало.

Основная тематика

Людям сильно причинял боль тот факт, что идеальный образ государства и его лидеров был нарушен из-за объявления Никитой Хрущевым «преступления культа личности» на XX съезде КПСС и огласки сталинских репрессий. Но при этом радовались реабилитации и освобождению многих жертв несправедливых приговоров. Поэты высказали не только разочарование и смятение, которые испытывал каждый гражданин СССР, но и сильную радость народа, который признал свои ошибки и вернулся на истинный путь к коммунизму. Как говорят современники того периода, в воздухе чувствовался вкус свободы и предстоящих перемен, которые приведут страну с равенству, свободе и братству.

Молодое поколение интеллигенции заразилась этой идеей. Стремление к свободе, восторг, юношеский максимализм, представления об идеалах, вера в прекрасное будущее нашли свое место в их стихах, что резонировала с желанием читателей.

Шестидесятники как культурное явление

Стихи 1960-х годов стали своеобразной струей свежего воздуха в стране. Осознание сталинских репрессий, моральные переживания, стремление к свободе, желание перемен — все это причины того, что поэзия стала отдушиной.

Шестидесятники не отказались от идей коммунизма, они хранили глубокую веру в идеалы Октябрьской революции. Поэтому так часто в их стихах появлялись символы того времени: красное знамя, речи, буденовка, конная армия, строки революционных песен.

Поэты, прославившиеся в то десятилетия, не перестали писать и выпускали свои работы до самой своей кончины или выпускают их до сих пор.